Платону 8 месяцев

[grazdano4ka]

Когда меня спрашивают, какое время с ребенком дается окружающим особенно тяжело, я всегда уверенно отвечаю - примерно с 8 месяцев до 2 лет.

Да даже после полутора лет будет ощутимо легче - наладится питание с общего стола, ребенок без проблем будет есть твердую пищу, перестанет тянуть в рот грязь и мелкие предметы, будет говорить все больше слов и, главное, показывать какую-то отдачу.

Но до этого времени нужно дожить. Всего-навсего пережив сейчас год-полтора. И желательно не закрыв глаза и заткнув уши, а не забывая, так сказать, о развитии. О том, что собачка - гав-гав, уточка - кря-кря, водичка - кап-кап, а машинка - би-би, и бегать на дорогу, где ездят машинки - нельзя. О том, что помидор - красный, огурец - зеленый, а собачка - да-да, та самая гав-гав - черная.

В общем, беспрерывно "бухтеть, как космические корабли будоражат просторы большого театра..." Только там объект воспитания смирно лежал себе на куче опилок, а здесь приходится ходить за уползающим младенцем и тарахтеть: "А это книжка... В книжке буквы и картинки... Это зайка. Это белочка. Это буква А. Это дом..."

- Бу-бу-га-бу- ипп-ппи! - серьезно произносит ребенок, поднимая на меня глаза.

Книжка летит в сторону, малыш тянется за очередной развлекалкой. Их еще так много в этом доме, не потроганных, не пощупанных, не обслюнявленных со всех сторон...

- Я рубашку сшила Мишке, я сошью ему штанишки, нужно к ним карман пришить и конфетку положить, - продолжаю я сеять разумное, доброе, вечное.

- Авва- ва, эээгу! - с улыбкой отвечает мой младший сын, хватает свои колготки и тащит в рот.

По левую руку у меня располагается гладильная доска с кучкой белья, которое не гладить нельзя. В частности рубашки для двоих мужчин, джинсы, пара блузок. По правую руку стоит разложенная сушилка с кучей неразвешенного белья. Мне надо как-то изловчиться, встать вполоборота, чтобы не теряя из виду Платона, сделать хоть что-нибудь полезное.

- А что мы с тобой сейчас будем делать, - голосом записного клоуна громко говорю я. - Мы будем вешать наши рубашечки. Вот это - чье? - мишино! Мишина майка. Белая. А вот это - платошины штаны. Голубые. А вот это - носочек. Желтенький. Его надо на ножку одевать. Правильно. Где наши ножки?

Худо-бедно белье развешено.

- На плите сварилась каша, где большая ложка наша? - продолжаю я знакомить младенца с авторской детской поэзией. Мы на кухне. Платон сидит в высоком стульчике, стучит ложкой по жестяной банке и улыбается до ушей. Я метеором чищу картошку, другие овощи, бросаю все в кипящий бульон...

За спиной подозрительная тишина на несколько секунд и мощный крик - "Рлэээ-эээ-эээ!!!". Оборачиваюсь - так и есть, наткнулся на ложку, пытаясь запихнуть ее в рот. Бросаю нафиг суп, хватаю малыша.

- У кошки боли, у собаки боли....

- У Бабы-яги боли и у Змея-Горыныча... - подхватывает Илья, прибежавший на крик.

- А у Платона - заживи! - заканчиваем мы хором.

Платон уже забыл свои горести и занялся цепочкой на моей шее... Ссадить его с рук становится проблематично.

-А что я тебе сейчас дам... - таинственным голосом говорю я, обшаривая взглядом полки. Ё-моё, что же ему дать-то? О! кастрюлька с крышкой! Смотри, какая кастрюлька! синяя!

- Не синяя, а бирюзовая! - поправляет меня Илья. - Ладно, мама, сади его в автокресло, мы его будем возить по коридору, как грузовик...

Ура. Получилось. Братья щедро сыпят в автокресло разные игрушки и таскают его взад-вперед по коридору волоком, а я имею время сходить в туалет, доварить суп и выпить наконец налитый полтора часа назад кофе...

Кое-как скоротав время до первого сна, уложив ребенка и накормив старших, я обессиленно опускаюсь на стул перед компом. Впереди еще полдня беготни и бесконечной работы по дому.

Нет, я прекрасно понимаю, что это - еще цветочки. Худо-бедно он спит два раза в день. И ночью дает поспать. И на улице ведет себя прилично. Я должна быть довольна, у некоторых нет и вот этих минут, в которые я успеваю написать этот текст...

Я стараюсь, но видимо, я устала. Никто ведь не снимал с меня обязанностей по старшим детям. Да и первоклассник на балансе тоже отнимает немало сил.

Скоро будет легче. Обязательно. Я это знаю. Я всем это говорила. Видимо, настала очередь сказать это себе.

Будет проще. Года через полтора...